Сюзи Маккиннон шестьдесят, она живет со своим мужем Эриком Грином в городе Олимпия (штат Вашингтон). Их браку уже 35 лет, большую часть из этого срока она не помнит. Точнее, всю ту часть, которая находится в прошлом. И дело не в старческом слабоумии или амнезии, полученной в результате какой-либо травмы. Дело в том, что Сюзи – одна из немногих людей на планете (и первая, кого обнаружили ученые) с тяжелым дефицитом автобиографической памяти (severely deficient autobiographical memory). Это значит, что она с самого рождения никогда не помнила прошлого и не могла представить свое будущее. Журналист Wired был у нее в гостях и рассказал ее необычную историю.
Это звучит парадоксально: Маккиннон знает многое о своей жизни, но не помнит. Она не помнит свое детство, свадьбу, семейные путешествия и все остальное. При этом она знает, что ослушалась консервативного отца и вышла замуж за афроамериканца, что была католичкой и ушла из религии. Она знает о своем характере, о своих друзьях, работе и хобби. Только не может реконструировать в воображении пережитые ею события – у нее отсутствует эпизодическая память. Она не способна мысленно перенестись в ту или иную ситуацию от первого лица, вспомнить свое состояние на тот момент и сопутствующие обстоятельства. По этой же причине она не умеет и мечтать: когда она представляет у себя в голове картинку, часть ее исчезает, если она концентрируется на какой-то детали. Сюзи попросту не может мысленно сложить пазл из разных образов.
Маккиннон думала, что то, как работает ее память, – это норма, пока в рамках учебы в 1977 году она не согласилась участвовать в тесте на память. Когда ее попросили рассказать о своем детстве, Сюзи удивилась. «Почему ты об этом спрашиваешь? Никто же этого не помнит!» – ответила она подруге, которая проводила тест. Та насторожилась и посоветовала ей пройти более детальное обследование, но Маккиннон отмахнулась. Она и раньше слышала, как люди рассказывали о своих воспоминаниях, но всегда думала, что они их просто выдумывают, как и она сама. Только почти тридцать лет спустя она осознала, что ее случай необычен. Тогда она впервые связалась с учеными.
Как рассказывает Wired, ученые считали, что долгосрочная память бывает только одного вида, пока в 1972 году канадский психолог и нейробиолог Эндель Тульвинг не заявил, что она существует в разных формах. Одна из них – семантическая – позволяет запомнить слова, символы и значения, то есть конкретную информацию. Вторая – эпизодическая – запечатлевает эмоции и события в привязке к окружающему миру и времени. У таких людей, как Сюзи Маккиннон, отсутствует эпизодическая память, но присутствует семантическая. Благодаря последней Сюзи способна выучить музыкальные произведения и даже исполнить их на публике. Однако вспомнить само выступление она впоследствии не может. Долгие годы исследователи подозревали, что такие люди, как Маккиннон, существуют, но не знали, как их обнаружить.
В 2004 году Сюзи наткнулась на статью об исследованиях Тульвинга, где описывался тяжелый дефицит автобиографической памяти. В ней же рассказывалось о более распространенных случаях потери памяти вследствие травм. Маккиннон увидела в описаниях и свое состояние, но она знала точно, что никаких травм она в прошлом не получала. Помимо этого, она поняла, что отличается от людей с обычной амнезией тем, что живет абсолютно полноценной жизнью, в то время как жертвы травм часто впоследствии ведут ограниченное существование. В 2006 году Сюзи наконец решилась рассказать о своем случае Брайану Левину, старшему научному сотруднику Научно-исследовательского института Ротмана в Торонто, который работал вместе с Тульвингом.
Исследуя Маккиннон, Левинсон нашел и двух других людей с тем же состоянием памяти (один из них, кстати, имел звание доктора наук). Обследовав всех троих на магнитно-резонансном томографе, Левинсон выявил, что у них снижена активность в тех областях мозга, которые имеют решающее значение для эпизодической памяти, понимания человеком самого себя и умения мысленно путешествовать во времени. В 2015 году в журнале Neuropsychologia Левин опубликовал свое исследование, после чего ему стали сыпаться письма от десятков людей, утверждающих, что у них такая же проблема, как у Маккиннон. При их обследовании, по словам Левина, оказалось, что только около дюжины человек действительно имели тяжелый дефицит автобиографической памяти.
На первый взгляд может показаться, что Сюзи должна страдать от отсутствия эпизодической памяти. На самом деле, считает Wired, в чем-то ей можно даже позавидовать. Она не умеет держать обиду, никогда не чувствует сожаления и быстро забывает ссоры (Сюзи шутит, что именно в этом кроется секрет прочности ее брака.) Она не помнит печальные или ужасающие события, произошедшие с ней и ее мужем, – весь этот груз остается на его плечах.
Благодаря своему «недостатку» Маккиннон приобретает преимущество – она живет настоящим и умеет ценить каждый прожитый момент. Например, ее совершенно не интересует фотосъемка. Казалось бы, она должна хотеть запечатлеть как можно больше снимков, чтобы потом реконструировать по ним свою жизнь. Но нет, она абсолютно не любит фотографировать. По этому же принципу она ничего не делает в соцсетях – ни в Pinterest, ни в Instagram, ни в Facebook (раньше здесь у нее был аккаунт, но она его забросила). Соцсети могли бы стать полезной летописью ее жизни, но она с этим не согласна. «Если я стану одержима фиксацией каждого момента своей жизни из-за страха потери воспоминаний, я никогда не смогу их пережить», – цитирует ее Wired.
Возможно, история Сюзи Маккиннон должна стать примером для всех нас, пишет Wired. Каждый раз, когда мы нажимаем на кнопку спуска в фотоаппарате, мы перекладываем на сделанный снимок ответственность за сохранение этого момента. Получается, то, что не было снято или отмечено на нашей странице в Facebook, как будто и не происходило. Мы все рискуем потерять большую часть наших воспоминаний – например, забыть о ком-то, кто был рядом, но оказался за кадром. Даже в тех случаях, когда по другую сторону объектива находились мы сами, заключает издание.
https://slon.ru/posts/66519