До начала XX века русская политическая полиция применяла в основном наружное наблюдение и перлюстрацию. Возникновение массового революционного движения, а затем и политических партий вызвало необходимость создания широкой агентурной сети.

Многие деятели политического сыска осознали тогда важность постановки секретной агентуры: С. В. Зубатов, Г. М. Трутков, П. И. Рачковский. Последний в записке «Об условиях деятельности русской политической полиции» отмечал, что необходимо немедленно «приступить к правильной организации внутренней агентуры, чтобы этим способом учредить рациональный и вполне достигающей своей цели надзор за оппозиционными элементами в столицах и во всех выдающихся культурных центрах империи».

В феврале 1907 года Департамент полиции МВД разослал подведомственным розыскным учреждениям два документа, в которых излагались формы и методы работы политического розыска по изобличению государственных преступлений — инструкции по организации наружного (филёрского) и внутреннего агентурного наблюдения. Филерами были штатные работники охранки, а агентами — завербованные внештатники.

Агентов «внутреннего осведомления» часто вербовали в среде арестованных. К одним подсаживали своего сотрудника, который, войдя в доверие, склонял к откровенным показаниям. Других заинтересовывали материально или, при наличии компрометирующих материалов, возвращением свободы. Больше всего подходили привлекавшиеся или подозревавшиеся по политическим делам, одинокие, находившиеся в тяжелом материальном положении, а также самовольно возвратившиеся из ссылки. Начальник Московского охранного отделения П. П. Заварзин полагал: «Самым надежным сотрудником для розыска является тип беспартийный, проводимый в обследуемую среду через ее организации постепенно, начиная от низшей к высшей».

Плата подавляющему числу стукачей была небольшая. Каждые два-три месяца, а также в особо важных случаях, агент должен был иметь личное свидание с чинами полиции. Таким агентам не рекомендовалось определять постоянное жалование: «За сведения, которые при проверке окажутся основательными и полезными, им будет выдаваемо вознаграждение от 1 до 15 рублей».

Нередко со стукачами охранка вообще расплачивалась вещами. Полицейский офицер Спиридович вспоминал один случай:

«Однажды ко мне явился „сознательный бундист“ с кипой прокламаций и объяснил, что более двух месяцев разносит литературу по районам, а комитет (Бунда. — РП) не выполнил обещания купить ему калоши. Обозленность его на обман с калошами была так велика, что я, прежде всего, подарил ему именно новые калоши. И проваливал же он потом своих сотоварищей, проваливал с каким-то остервенением. Вот что наделали калоши».

Число стукачей охранки перед Первой мировой насчитывалось 70 тысяч 500 человек. Агентов наружного наблюдения было около одной тысячи — их число в губерниях колебалось от 6 до 40, в обеих столицах ежедневно на службу выходило от 50 до 100 агентов-филёров.

Огромную массу — численно ее никто не подсчитывал — составляли «вспомогательные агенты» охранки — из среды местных конторщиков, дворников, паспортистов, швейцаров и другой гостиничной прислуги. Связь с ними поддерживал, как правило, участковый надзиратель. Вспомогательные агенты должны были доносить о приезжих, подозрительных личностях, ночных посиделках и тому подобном. В отличие от штатных секретных сотрудников такой агент всегда имел постоянное место работы, и осведомление не являлось для него основным источником существования.

Иногда эта система, созданная охранкой, давала осечки. «Особенно опасны секретные сотрудники, уличенные в недобросовестной службе по розыску. Знакомые с требованиями розыска, они начинали шантажировать и систематически лгать», — отмечал в своих воспоминаниях полицейский офицер Заварзин. К примеру, по архивным документам Костромского губернского жандармского управления, из 99 секретных сотрудников органов политического сыска губернии не заслуживающими доверия числились 38 человек (то есть более трети).

http://rusplt.ru/fact/tsarskaya-ohranke-v-nachale-hh-veka-zaverbovala-705-tyisyach-stukachey.html