Американский психолог Мелвилл Лернер провёл первые эксперименты, заложившие теоретические основы феномена искажения веры в справедливый мир, в 1966 году. Работая в отделении клинической психологии в Стэнфорде, Лернер наблюдал странное поведение своих коллег: дружелюбные и образованные психиатры при общении с пациентами резко менялись, становясь грубыми и уничижительными.
Заинтересовавшись причинами этого явления, Лернер решил исследовать его экспериментально. Вдохновляясь жестокими экспериментами Стэнли Милгрэма по подчинению, Лернер разработал свои собственные эксперименты. Милгрэм, например, предлагал добровольцам выступить в роли учителей, обучая учеников (которыми на самом деле были актёры) бессмысленным парам слов. За каждую ошибку учеников учителя "наказывали" их ударами тока, увеличивая напряжение до смертельно опасного уровня.
В экспериментах Лернера испытуемые не наказывали учеников сами, а наблюдали за процессом. Сначала добровольцы сочувствовали страдающим от ударов током ученицам, но по мере продолжения эксперимента их отношение менялось. Испытуемые, не имея возможности вмешаться, начинали обесценивать страдания жертвы, постепенно переходя от сочувствия к презрению.
Такое поведение, известное как виктимблейминг, проявляется и в повседневной жизни. Люди, видя страдания жертвы, обвиняют её в случившемся, утверждая, что она сама виновата. Эта реакция позволяет им справляться с осознанием собственной уязвимости и стремлением избежать подобной участи.
Классический пример такой ментальной конструкции можно найти в книге Иова, где друзья Иова предполагают, что он заслужил свои несчастья. Хотя жестокости в людях действительно много, в данном случае большую роль играет защитная реакция мозга. Придумывая "справедливые" причины страданий других, люди пытаются выработать правила, которым можно следовать, чтобы избежать несправедливости.
Такое мышление помогает вычленить правила, которым следует придерживаться, чтобы несправедливость не коснулась их самих. Например, если они видят, что страдания часто случаются с носителями определённых убеждений, то избегают этих убеждений и осуждают их носителей, даже если в этих убеждениях есть рациональное зерно. Когда человек непосредственно наблюдает несправедливость по отношению к другим, он поддерживает её, чтобы чувствовать себя защищённым.
Эта ментальная конструкция удобна тем, что она не фальсифицируема: невозможно доказать её неправильность. Идея, что сегодня общество может унижать одну группу, а завтра тебя самого, вызывает у людей страх и неопределённость, от которых они стараются избавиться.
<< Традиционным фермерам, выращивающим рис, приходилось делить труд и координировать ирригацию, чего не делали большинство фермеров, выращивающих пшеницу. Мы наблюдали за людьми в повседневной жизни, чтобы проверить, придали ли эти сельскохозяйственные традиции выращиванию риса в южном Китае более взаимозависимую культуру, а выращиванию пшеницы в северном Китае — более независимую культуру. В исследовании 1 мы насчитали 8964 человека, сидящих в кафе в шести городах, и обнаружили, что жители северного Китая чаще сидят в одиночестве. В исследовании 2 мы перемещали стулья в Starbucks по всей стране так, чтобы они частично перекрывали проход (n = 678). Жители северного Китая с большей вероятностью убирали стул с дороги, что согласуется с выводами о том, что люди в индивидуалистических культурах чаще пытаются контролировать окружающую среду. Жители южного Китая чаще приспосабливались к окружающей среде, протискиваясь сквозь стулья. Даже в самых современных городах Китая разница между рисом и пшеницей сохраняется в повседневной жизни. >>
https://www.science.org/doi/10.1126/sciadv.aap8469
Ваше поведение может зависеть от того, какую сельхоз культуру выращивали ваши прадеды, а вам кажется, что вы самодостаточное разумное существо со свободой воли.
1. Вы научились говорить очень рано или необычно поздно?
2. Вы научились ходить необычно поздно?
3. Когда вы были моложе, случались ли у вас «истерики» или вспышки гнева до такой степени, что это было социально неприемлемо?
4. Были ли у вас проблемы с обучением таким вещам, как завязывание шнурков на ботинках и езда на велосипеде, когда вы были ребенком?
5. Подвергались ли вы травле или социальной изоляции со стороны одноклассников в раннем детстве и
начальной школе?
6. Запугивали ли вас или изолировали от общества ваши одноклассники в средней и старшей школе?
7. Часто ли вы носите одни и те же вещи каждый день, например, одну куртку или одну пару обуви?
8. Часто ли вы едите одно и то же каждый день или зацикливаетесь на определенных продуктах, но затем
устали от них и переходите на что-то еще?
9. Беспокоитесь ли вы, когда не знаете, чего ожидать в той или иной ситуации?
10. Раздражжают ли вас громкие звуки, яркий свет, сильные запахи или большими помещения? Толпа?
11. Вы легко теряете ориентацию на больших открытых пространствах, например спортивных аренах и стадионах?
12. Часто ли вы замечаете в своем окружении детали, которые другие люди не замечают?
13. Замечаете ли вы закономерности в своем окружении, которые другие люди не замечают?
14. Вам трудно и утомительно вести светскую беседу с людьми, которых вы не знаете?
15. Вам трудно или неудобно поддерживать продолжительный зрительный контакт с людьми, которых вы плохо знаете?
16. Часто ли вы снова и снова делаете со своим телом одно и то же, например, подпрыгиваете ногой, крутите карандаш, грызете ногти, хрустите костяшками пальцев или постукиваете пальцами обо что-то?
17. Испытываете ли вы крайнюю и необычную страсть к определенной теме, не можете удержаться от того, чтобы изучать ее все тщательней и рассказывать о ней другим людям?
18. Часто ли другие люди говорят вам, что ваша речь слишком официальна или что у вас необычное поведение?
19. Часто ли вы смущаетесь в социальных ситуациях, не зная, как «правильно» и что делать?
20. Чувствовали ли вы себя аутсайдером всю свою жизнь, как будто вы хотели приспособиться, но никогда не
знали как?
21. Вас пугают и сбивают с толку внезапные изменения в распорядке дня, даже если они незначительные?
22. Считаете ли вы чрезвычайно трудным или невозможным воспринимать то, что говорят люди, когда несколько человек разговаривают с вами одновременно?
23. Замечаете ли вы, что «застреваете» на определенных мыслях или поведении и не можете отпустить их/перестать их делать?
24. Наблюдаете ли вы за другими людьми, чтобы посмотреть, как они взаимодействуют с другими, а затем сознательно имитируете то, что вы видите, чтобы убедиться, что вы
можете говорить/делать вещи, которые «социально приемлемы»?
25. Вы часто не понимаете, шутит ли кто-то или саркастичен?
Особенно если они произнесли то, что сказали, ровным тоном?
26. У вас есть проблемы с выполнением повседневных задач, таких как чистка зубов, принимаие душа, стирка и т. д. без посторонней помощи или напоминаний?
... Зачитать целиком: Примитивный тест на нейро-атипичность
В этом эксперименте мужчинам предлагалось по двум фотографиям выбрать девушку, которая кажется более симпатичной. После выбора ведущий переворачивал оба фото лицом вниз, незаметно подменял выбранное фото на второе (т.е. невыбранное) и двигал его к испытуемому, чтобы тот его взял, так, что у испытуемого создавалась иллюзия, что ему вручили именно то фото, которое он выбрал. После чего сразу задавался вопрос, почему испытуемый сделал такой выбор. Только 26% испытуемых заметили, что это не то фото, которое они выбрали. Небольшой процент удивлялся, но не подвергал сомнению, что это был их выбор. Остальные приводили разнообразные убедительные аргументы, почему эта девушка показалась им более симпатичной.
Дачер Келтнер, психолог Калифорнийского университета в Беркли, в исследованиях, длившихся два десятилетия, обнаружил, что субъекты, которые находились под влиянием власти, поступали так, будто они страдают от черепно-мозговой травмы: становились более импульсивными, более склонными к риску и, что самое главное, менее способными смотреть на вещи с точки зрения других людей.
Сухвиндер Обхи, невролог из Университета Макмастера в Онтарио, недавно описал нечто подобное. В отличие от Келтнера, изучающего поведение, Обхи исследует работу мозга. И когда Обхи поместил головы влиятельных и менее влиятельных людей под установку транскраниальной магнитной стимуляции, он обнаружил, что власть в действительности ухудшает специфический нейронный процесс, «зеркалирование» — а это, возможно, краеугольный камень сопереживания. Это нейрологическая основа тому, что Келтнер назвал «парадоксом власти»: как только мы обретаем власть, мы теряем некоторые способности, которые нам нужны для того, чтобы обрести ее.
Потеря таких способностей была продемонстрирована разными креативными способами. В исследовании, проведенном в 2006 году, участникам было предложено нарисовать букву «E» на своих лбах, чтобы другие люди могли на нее посмотреть. Это была задача, требующая взгляда на себя со стороны. Те, кто считался влиятельным, в 3 раза чаще рисовали букву «E» в правильном для себя направлении и в обратном для всех остальных. Другие эксперименты показали, что влиятельные люди хуже справляются с определением того, что чувствуют люди, изображенные на рисунке, или как коллега может интерпретировать замечание.
Тот факт, что люди склонны имитировать мимику и жесты своего начальства, может усугубить эту проблему: подчиненные дают мало понятных намеков своим руководителям. Но, по словам Келтнера, важнее всего то, что влиятельные люди перестают подстраиваться под других. Если мы смеемся, когда другие смеются, или напрягаемся, когда другие напрягаются, это не просто помогает завоевать расположение окружающих. Это помогает вызвать те же чувства, которые испытывают другие, и понять, почему они возникают. Влиятельные люди «перестают имитировать действия других людей», — говорит Келтнер. Это приводит к тому, что он называет «дефицитом эмпатии».
Если вы зададите в поиске что-то вроде "емкость человеческого мозга в гигабайтах" вы получите кучу ссылок типа "ученые определили, что мозг может вместить весь интернет" и прочие оценки в миллионы гигабайт. Однако, эти оценки базируются на буквальном подсчете нейронов и связей между ними, без учета конструкции мозга. Еще в 70е американский психолог Thomas K. Landauer провел серию экспериментов, измеряющих способность людей к запоминанию новой информации, а также "скорость забывания" старой и пришел к выводу, что средний объем информации, который человек может запомнить за всю жизнь - не более 1 гигабайта. Что означает, что по-сути, любой из нас почти нихера не знает. Мы можем держать в голове подробные знания только по небольшому набору узких тем. Относительно всего остального у нас очень общие представления, ярлыки, штампы, верования.
…психолог Норман Майер провел следующий эксперимент. Он подвесил две длинные верёвки к потолку лаборатории, заполненной различными инструментами, предметами и мебелью. Верёвки находились так далеко друг от друга, что, держа в руке конец одной из них, нельзя было подобраться к другой и ухватить её. Всем, кто заходил в помещение, задавали один и тот же вопрос: сколько существует способов связать вместе концы двух верёвок.
Задачу можно было решить четырьмя способами. Первый: протянуть одну из верёвок как можно ближе к другой и привязать её конец к какому-то предмету, например стулу, а потом подтянуть вторую верёвку. Второй: взять дополнительную бечевку и привязать её к концу одной из верёвок, чтобы общей длины хватило до другой верёвки. Третий способ: ухватиться за одну из верёвок, потом взять в руки некое орудие, вроде длинного шеста, и притянуть другую верёвку к себе. Большинство людей находили эти решения достаточно быстро. Но вот четвёртое решение - раскачать одну верёвку как маятник и потом ухватиться за другую - пришло на ум всего нескольким участникам эксперимента. Остальные никак не могли до этого додуматься.
Майер давал им десять минут на размышления, а сам шёл через комнату к окну и будто бы случайно задевал одну из верёвок, заставляя её раскачиваться. Разумеется, после этого участники говорили «ага!» и называли решение с маятником. Но когда Майер просил этих людей описать, как они догадались, только один человек назвал верную причину. Норман Майер пишет: «Они давали такие объяснения: «Меня просто осенило. Ничего другого не оставалось. Я просто понял, что, если привязать к верёвке груз, она будет раскачиваться, как маятник. Возможно, я вспомнил кое-что из уроков физики. Я пытался придумать способ, чтобы протянуть туда верёвку, и единственной возможностью было заставить её раскачиваться». Участвовавший в эксперименте профессор психологии дал следующее пространное объяснение: «Исчерпав все остальные варианты, я решил, что её надо раскачать. Я представил, что надо переправиться через реку с помощью каната. Я подумал об обезьянах, перелетающих на лианах с дерева на дерево. Эти образы появились одновременно с решением. Идея выглядела завершённой».
Лгали ли эти люди? Было ли им неловко признать, что они смогли решить задачу только после подсказки? Вовсе нет. Просто подсказка Майера была настолько тонкой, что воспринималась лишь на уровне бессознательного. Она обрабатывалась за «закрытой дверью», поэтому, когда от людей потребовалось объяснение, все участники эксперимента смогли предоставить лишь то, которое им самим показалось правдоподобным.
В 1956 профсоюзы внесли модель Ренна-Мейднера на очередные переговоры с работодателями. Работодатели с радостью согласились. На первый взгляд это может показаться удивительным, но на самом деле ничего удивительного в этом не было. SAF представлял крупный бизнес. Устанавливая искусственно высокий потолок минимальных зарплат, крупный бизнес перекрывал кислород бойким мелким предприятиям, которые кусали его за пятки. Тому, что сейчас называют стартапы, хотя тогда это слово ещё не вошло в обиход. Мелкие зубастые новаторские предприятия не сразу достигают прибыли, первые годы они работают в убыток и не могут платить своим сотрудником высокие зарплаты. Модель Ренна-Мейднера гарантировала, что они загнутся ещё до того, как начнут представлять опасность для “крупных рыб”.
Особенно хорошо модель Ренна-Мейднера боролась со стартапами в сочетании со введённым годом ранее ограничением на инвестиции.
Ещё одной выгодой модели Ренна-Мейднера для большого бизнеса стало то, что из-за сдерживания роста зарплат, полупринудительного разорения менее прибыльных предприятий и принципа “одни и те же деньги за одну и ту же работу” компании перестали бороться друг с другом за работников и тратить на это деньги. Так как крупные шведские фирмы работали главным образом на экспорт и конкурировали не столько друг с другом, сколько с зарубежными фирмами, это их тоже отлично устраивало.
В общем, работодатели согласились, что будут платить рабочим достойную зарплату, профсоюзы согласились, что не будут требовать её повышения, а государство внесло свой вклад тем, что создало программу перемещения рабочей силы из тех регионов страны, где работы было мало, в те, где её становилось много. Все были довольны. До поры до времени программа действительно неплохо работала. Шведские фирмы, экономя на рабочей силе, добивались всё больших успехов на международном рынке. Проблемы начались через 20 лет.
Они собрали более миллиона рублей и выкупили права на кучу научно-популярных книг, чтобы выложить их бесплатно. Сейчас там 1500 книг. Судя по названиям и авторам - подбирали книги с умом. Некоторые я цитировал тут ранее. Пинкер, Сапольский, Марков, Докинз, Хокинг, Зимбардо и т.д.
У людей примерно то же самое, я думаю. Только пропорции вероятно другие и могут меняться в зависимости от уровня технологий. Но если это так, то никогда не будет у людей равенства и никогда левые идеи не умрут, всегда будут желающие отнимать у тех кто работает под каким-то благовидным предлогом.
===================
Французский биолог Дидье Дезор провел эксперимент с крысами в своей лаборатории в Нанси. Шесть крыс были запущены в клетку, откуда был только один выход -в бассейн. В конце бассейна была кормушка с едой, но поесть крыса не могла -доплыв, она брала еду и должна была вернуться к своим собратьям в клетку. Роли распределились очень быстро.
Половина крыс (три) начали плавать за едой и возвращаться. У двух собратья сразу отнимали еду, один «независимый пловец» был достаточно силен, чтобы съесть свою еду, ни с кем не поделившись. Две крысы-«эксплуататоры» никогда не плавали. И одна крыса не плавала, но и не была достаточно сильна, чтобы отбирать еду, поэтому она подбирала остатки корма.
Дидье повторил эксперимент в ДВАДЦАТИ клетках, и всегда соотношение было постоянным.
Чтобы лучше понять механизм крысиной иерархии, Дидье Дезор поместил шесть эксплуататоров вместе. Крысы дрались всю ночь. Наутро были распределены те же социальные роли: автоном, два эксплуататора, два эксплуатируемых, козел отпущения.
Такой же результат исследователь получил, поочередно поместив в одной клетке шесть эксплуатируемых крыс, затем шесть автономов и шесть козлов отпущения.
А знаете, что было самым удивительным. По исследованию мозга крыс оказалось, что самый большой стресс испытывали эксплуататоры - они боялись, что плавающие крысы перестанут им подчиняться.
=================
* последнее предложение про причины стресса - скорей всего отсебятина журналистов. я это скопировал, чтобы самому не писать. повышенный стресс, видимо, имел место быть, но без симптомов беспокойства. это важный нюанс
Разговор за депрессию зашел в комментах в ФБ. Но лучше сразу тут напишу. Я конечно не врач, но вынужденно самообразовался довольно изрядно на эту тему.
Есть такой эксперимент с собакой, которую били током и не давали уйти и у нее образовывалась выученная беспомощность, наверно многие слышали про него, так как тему выученной беспомощности довольно много мусолили несколько лет в русском интернете. Если вдруг не слышали - ищите сами, легко найдете.
Но чего многие, кто слышал про этот эксперимент, не знают, так это того, что по всем замерам этих экспериментаторов у собаки с беспомощностью уровень стресса падал, а собака у которой была возможность уйти от удара, но потом ее опять били - у нее уровень стресса оставался весьма высок.
Вот депрессия у людей - это примерно то же самое. Может не всегда и не любая, но наиболее типичная тяжелая депрессия - именно оно.
Человек живет с каким-то серьезным стрессом - обычно это либо тревога/страх, либо боль потери. Этот стресс постоянно лупит мозг внутри. Стресс у нас от природы предназначен для решения каких-то краткосрочных проблем - типа убежали от тигра и можно расслабиться. Долговременно постоянный стресс разрушает организм, причем довольно серьезно и не воображаемо, а именно физиологически - разрушает нервы, разрушает сердечно-сосудистую систему и т.д.
И вот у человека случается такой долговременный сильный стресс. Случается такое не у всех, а в основном у тех, кто генетически к этом предрасположен - что-то с нейромедиаторами не совсем так или с кортизолом. Это где-то вроде процентов 10 людей. Остальные, можете считать, что вам повезло, у вас стресс урегулируется правильно работающими нейро-химическими механизмами и шансы на депрессию у вас очень низки. Но вернемся к депрессии. Так вот, у организма при долгосрочном сильном стрессе происходят такие защитные реакции - во-первых, падает чувствительность нейронов к нейромедиаторам, чтобы бедные мозги не шпарило как электротоком все время. Во-вторых, мозг врубает вот эту самую выученную беспомощность, чтобы заглушить стресс. Это такой адаптивный самогипноз - раз мы ничего не можем все равно сделать, значит можно и не беспокоиться.
Неприятным является то, что мозг при этом впадает в цикл бесконечного самоубеждения, дающего стандартную депрессивную триаду - 1. все плохо 2. я - говно 3. будущего нет. Стресс то это все снижает, но если долго находиться в таком состоянии - все становится еще хуже. Без вариантов. Это самозатягивающаяся петля. Человек ничего продуктивного не делает, только бесконечно страдает. Человека такого либо вылечат, либо он убьет себя или пассивно окажется в ситуации, опасной для жизни и умрет от нее, либо он потеряет все - работу, близких людей, жилье и сдохнет на улице в канаве, либо его личность полностью разложится со временем. Усугубляет дело то, что в таком режиме человек лечиться не хочет и скорей всего даже будет сопротивляться, если его поведут. Так же такой человек избегает общения, да и общаться с ним становится неприятно и люди тоже его избегают.
... Зачитать целиком: Немного упрощенных размышлений про депрессию
Поразительно, но инстинкту самосохранения абсолютно безразлично — благоприятно новое поведение, новые непривычные обстоятельства или же они плохи — он в любом случае реагирует самым негативным образом. Для подтверждения этого факта над одной из собачек учудили такой эксперимент. Сначала ее обучили определенным образом доставать подкормку из специального устройства. Здесь нужно заметить, что в качестве подкормки (вознаграждения за удачное выполнение задания, т.е. положительного подкрепления) использовался сухарный порошок (вещь, как вы догадываетесь, съедобная, но отнюдь не деликатес).
Собака совершенно освоилась с этой задачей, выполняла ее быстро и успешно, но вот в очередной раз вместо сухарного порошка в это устройство положили кусок свежего мяса (вот уж поистине собачий деликатес!). Что же произошло? Собака, как и обычно, т.е. следуя своей привычке, подбежала к этому устройству и специальным образом открыла его крышку, но, не обнаружив там сухарного порошка, впала в ужасное беспокойство, отказалась от мяса (вы можете себе это представить?) и вообще полностью лишилась способности справляться с этим заданием!
Мясо, конечно же, лучше сухарного порошка, но, если, согласно привычке (или, иначе, динамическому стереотипу), должен быть порошок, мясо уже не подходит, причем ни под каким соусом. Инстинкт самосохранения интересуется не последствиями поведения, а строгим и непременным выполнением всех пунктов, заложенных в программу данного поведенческого стереотипа.
Иван Петрович Павлов — великий русский ученый, академик и лауреат Нобелевской премии — личность выдающаяся! Дотошный до безобразия, мучавший не только подопытных собак, но и всех своих коллег и сотрудников, он создал поистине колоссальную науку о мозге и психике, но вошел в историю как автор незамысловатых «условных рефлексов», хорошо нам известных еще по школьной программе. Вся беда в политическом строе: да, его обласкали коммунисты (а что прикажете делать с нобелевским лауреатом?), но они же его и похоронили, упростив павловское учение до двух притопов, трех прихлопов.
Удивительно, но последующие господа диссиденты, взявшие реванш у товарищей коммунистов, оказались в отношении Ивана Петровича столь же близорукими. Все словно бы и забыли, что Павлов изучал не только собачек да обезьянок, но еще и человека, работал в психиатрической клинике (ныне это Клиника неврозов им. И. П. Павлова), а также этот «ретроград» открыл и сформулировал «рефлекс свободы»! Наконец, этот «коммуняка» бойкотировал научные форумы, выказывая таким образом свое негодование по поводу арестов и разрушения церквей, и, что тоже факт, написал товарищу Сталину письмо, в котором открыто назвал его автором фашистского строя. Вот такой «коммуняка»…
...рефлекс свободы есть общее свойство, общая реакция животных, один из важнейших прирожденных рефлексов. Не будь его, всякое малейшее препятствие, которое встречало бы животное на своем пути, совершенно прерывало бы течение его жизни. И мы знаем хорошо, как все животные, лишенные обычной свободы, стремятся освобождаться, особенно, конечно, дикие, впервые плененные человеком. Но факт, так общеизвестный, до сих пор не имел правильного обозначения и не был зачисляем регулярно в систематику прирожденных рефлексов.
С моральной и физической болью то же самое, только другой участок мозга, конечно же. Все это вполне логично с точки зрения оптимизации ресурсов, но имеет свои побочные эффекты.
Тревога усиливает отдел вегетативной нервной системы, который подавляет работу системы пищеварения (это так называемый «симпатический отдел» вегетативной нервной системы). Если организм находится в тревоге, то у него избирательно усиливается работа только тех органов, которые необходимы живому существу, чтобы спастись от опасности, – активизируется работа сердца, повышается артериальное давление, изменяется ритм дыхания и т. п. Для бегства и нападения желудок не нужен, а потому в эти периоды его работа просто приостанавливается.
Человек, у которого развилась острая депрессия (например, как реакция на тяжелый стресс), может потерять до 10 кг в течение одного месяца. А количество утраченных килограммов в каком-то смысле может рассматриваться как критерий тяжести депрессивного расстройства.
Впрочем, увеличению массы тела при депрессии, как это ни парадоксально, мы также обязаны этому второму из двух описанных механизмов. Тут возникает своеобразная коллизия. Если человеку, страдающему депрессией и пребывающему в состоянии тревоги, все-таки удается что-нибудь съесть, то может возникнуть следующая ситуация. Поглощаемая им пища воздействует на соответствующие рецепторы, что приводит к активизации мозговых центров, отвечающих за пищеварение. Инициатива, что называется, идет снизу.
Активизация парасимпатического отдела вегетативной нервной системы (являющегося антагонистом симпатического отдела, активизирующегося при тревоге) снижает симпатические влияния. Кровь, образно выражаясь, оттекает к желудку, снижается частота сердцебиений, нормализуется артериальное давление, а это автоматически приводит к снижению чувства тревоги. Таким образом, прием пищи может стать своего рода защитным механизмом, уменьшающим тревогу. Человеку становится легче, и в его мозгу формируется такой рефлекс: если ты ешь, тебе становится лучше.
В результате человек, страдающий депрессией, набирающий иногда до двух – трех десятков килограммов за полгода, может обратиться к врачу с жалобами на жор, а не на депрессию. И не стоит удивляться тому, что обычное время для приступов жора у таких пациентов – ночное, когда тревога грозит вот – вот пробудиться и нарушить сон. Причем в качестве излюбленных «пищевых противотревожных средств» ими используются хлебобулочные изделия, которые способны быстро разбухнуть в желудке и оказать таким образом максимальное воздействие на соответствующие рецепторы, а также традиционные раздражители пищеварительной деятельности – специи, приправы или, например, лимон.
Наконец, не обходится здесь и без желания себя порадовать: человек пытается поднять себе настроение, налегая на еду. В скором времени, по мере развития депрессии и утраты способности к ощущению удовольствия, соответствующая цель уже не может быть достигнута таким образом. Но человек продолжает жевать «на автомате», якобы отвлекаясь от тяжелых дум.
...пациенты с тяжелой генетической депрессией часто хорошо засыпают, но просыпаются рано утром, до будильника, и всегда с чувством тревоги и внутреннего напряжения. К вечеру они несколько «расходятся» и чувствуют себя лучше. По всей видимости, за день депрессия отчасти преодолевается за счет постоянного притока в мозг возбуждения от производимых человеком дел и прочих событий. Ночью же количество этих раздражений уменьшается, и мозг снова оказывается в своем болезненном, полузаторможенном состоянии. В результате сон становится поверхностным, чрезвычайно чутким, тревожным, сновидения кажутся человеку не естественными и спонтанными, а «сделанными». Наутро он может думать, что вообще не спал, чувствовать себя разбитым, уставшим, с тяжелой головой.
Есть, впрочем, и другое объяснение этих специфических для депрессии нарушений сна. Поскольку тревога – это эмоция, то локализуется она в глубоких слоях мозга, а во время сна засыпает в основном «верхняя» его часть. По всей видимости, именно поэтому люди, страдающие депрессией, зачастую достаточно хорошо засыпают, но через 3–5 часов сна внезапно пробуждаются, как от внутреннего толчка, испытывают неопределенное беспокойство и тревогу. То есть нижние слои мозга дожидаются, пока верхние его слои уснут, и тогда тревога, всегда скрывающаяся за депрессией, вдруг прорывается. После подобного пробуждения заснуть, как правило, трудно, а если сон и вернется, то становится поверхностным и тревожным.
При депрессивном неврозе, напротив, чаще затрудняется процесс засыпания: человек крутится в постели, не находит себе места, не может улечься, временами хочет встать и начать что-нибудь делать. Он постоянно думает о том, что не может заснуть, а на следующий день будет плохо себя чувствовать. Подобные рассуждения, конечно, значительно откладывают его сон, который с тревожным состоянием никак не согласуется. Возможны, кстати сказать, на фоне депрессии и кошмарные сновидения, а также связанные с ними ночные пробуждения.
Так или иначе, но симптом нарушения сна, хотя и расположен здесь почти в самом конце списка, является одним из самых существенных признаков депрессии. Представить себе депрессию без нарушений сна практически невозможно. И потому если вы хорошо спите, то претендовать на диагноз «депрессия» вам, к счастью, не следует, по крайней мере пока.
Человек, страдающий депрессией, как правило, не сожалеет о том, что ему придется расстаться с жизнью. Напротив, он видит в самоубийстве избавление от страдания. А сдерживает его, с одной стороны, естественное нежелание переживать физическую боль, а с другой стороны – мысли о близких. Впрочем, если человеку кажется, что он только мешает своим близким, а его внутренняя, душевная боль невыносима, эти препятствия перестают защищать его жизнь.
На счастье, при тяжелых депрессиях (за счет выраженности процессов торможения) у пациентов, как правило, недостает внутренних сил для формирования конкретных планов самоубийства, а тем более для их реализации. Иногда это может создать иллюзию относительно неплохого состояния пациента, тогда как на самом деле это говорит о его запредельной тяжести.