Недавно в моем блоге мы играли в мудаков. Играть в них смешно и просто. Как я раньше не додумалась?
Комментатор первого уровня пишет какую-нибудь совершенно невинную фразу, в которой сложно найти что-нибудь плохое, а комментаторы второго уровня в ответ придумывают максимально мудацкие, обесценивающие, унизительные и обидные комментарии. Такие, как получает и вне всякой игры практически любой, осмелившийся рассказывать в блоге хоть что-нибудь о своей жизни.
Я например, написала: «Я получила Нобелевскую премию за открытие лекарства от рака». Мне отвечали:
– Пфф, настоящий ученый никогда не стал бы хвастаться!
– Это потому, что у вас мужика нормального не было.
– Ну евреи у власти опять своим награду дали, в чем новость?
– Мужчина бы это сделал в два раза быстрее!
– Лучше бы демографию улучшила, могла уже шестерых родить!
...
Игра собрала около трех тысяч лайков, семьсот пятьдесят комментариев и бесчисленное множество перепостов. О ней написало и рассказало несколько известных новостных ресурсов, и вот сейчас рассказывает SNCmedia.ru – думаю, это серьезный показатель того, насколько эта, казалось бы, незначительная тема актуальна в нашем мире. Мастерское обесценивание – это то, в чем достигли истинных высот наши родители, и что продолжают делать многие – по отношению к другим или по отношению к себе. Например, я в одиннадцать лет написала первую статью, которую опубликовали в настоящей взрослой газете. И даже деньги заплатили! Их хватило на полтора «сникерса» – невероятная ценность по тем временам. Я немедленно села печатать следующий текст. Дедушка (безумно гордый моей работой) ходил вокруг и приговаривал: «Интересно, а вот твой гонорар хотя бы окупает бумагу, которую ты потратила на написание статьи?..»
В чем же guilty pleasure?
Помимо того, что читать комментарии было невероятно, гомерически смешно, они несли в себе огромный терапевтический эффект.
Во-первых, стало очевидно, что уничтожить, обесценить или высмеять можно абсолютно все и абсолютно всех. Что бы ни происходило в вашей жизни, каких бы высот вы ни добились, всегда найдется кто-нибудь, для кого это все будет не так, недостаточно и «мужика бы ей хорошего». Кажется, что на свете есть целая категория людей, в глазах у которых стоят будто бы кривые зеркала, искажающие все вокруг. Превращающие красоту в уродство, счастье – в хвастовство, гордость – в снобизм, альтруизм – в меркантильный тайный умысел. Подобные комментарии вообще ничего не говорят о предмете разговора. Но очень многое – о его авторе. Общение с подобными – токсично и в больших дозах способно отравить и испортить даже самую счастливую судьбу.
Во-вторых, переход обидного, унизительного и оскорбительного в ранг комичного – крайне полезная функция, лишающая агрессоров большей части их силы. Становится удивительным, как некоторые люди могут на полном серьезе, не в рамках шутки или игры, оставлять подобные комментарии. Не важно – в реальной жизни или в «Фейсбуке».
...
17 октября 1888 года у станции Борки (под Харьковом) потерпел крушение императорский поезд, везший в Петербург Александра III и его семью. Из 15 вагонов поезда 10 сошли с рельс и были повреждены, некоторые были разбиты в щепки; погиб 21 человек, более 40 было ранено. Императорская семья уцелела чудом.
...
Сразу же обнаружилось, что следов террористического акта нет. Никто не взрывал путь, не подпиливал рельсы, не портил паровоз. Все слухи о бомбе в поезде (весьма популярные в тогдашней обстановке страха перед террористами) на самом деле были просто чушью. Отбросив версию теракта, следствие стало заниматься версией преступной небрежности и нарушения правил эксплуатации.
Дальнейшее развитие событий было более или менее предсказуемым. В деле имелось три стороны — двор (у Императорского поезда был свой инспектор, по факту являвшийся подчиненным министра двора, отвечавший за вагоны, а реально и за расписание и скорость движения), железная дорога (отвечала за путь и паровоз с паровозной бригадой), министерство путей сообщения (определяло технические стандарты и правила, инспектировало железную дорогу). Частная железная дорога и министерство путей сообщения выступали заедино — если виновата дорога, то тогда виновато и не досмотревшее за ней министерство.
И, разумеется, участники процесса разделились на две партии и принялись валить вину друг на друга, и кроме того, разного рода обиженные принялись обвинять обидчиков. Например, купец, не договорившийся о поставке шпал на дорогу, рассказывал о том, что его более удачливые конкуренты (разумеется, евреи — дорога была поляковская, еврейская, и стремилась покупать всё у евреев) поставляют какую–то гниль, которая принимается за взятки. Простые работяги, которым платили копейки и страшно зажимали, чистосердечно пересказывали все неблагоприятные слухи о воровстве, некомпетентности и разгильдяйстве начальства, всегда популярные в рабочей среде.
Обнаружилось, что все железнодорожное дело, не исключая и императорского поезда с его отдельной (и очень большой) поездной прислугой, велось небрежно. На путь укладывали шпалы из абы какого дерева, а замену их производили нерегулярно. Геометрия пути также оставляла желать лучшего, из за многолетних осадок полотна склон, на котором произошло крушение, был много круче, чем дозолялось техническими условиями дороги, но никто этого не замечал и не желал исправлять. Паровозы на дороге были в ужасном техническом состоянии (результат жесткой экономии), и машинисты подкинули жандармам анонимную жалобу, в которой указывали, что сотрудники других депо смеются над ними из–за позорного содержания их техники.
Со стороны императорского поезда дело обстояло не лучше. Поезд не соблюдал расписания, отставал, а затем регулярно превышал все разрешенные скорости (как для самого поезда, так и для дороги в целом). К поезду были прицеплены разнотипные паровозы (поезд был тяжелым, и его тащило два паровоза), что ухудшило его управляемость. У вагона министра путей сообщения лопнула ресора, и он ехал перекошенным, причем рама вагона ударялась о буксы на тележке. Сам поезд был сформирован по соображениям комфортности, но при этом технически неправильно: в центре оказались самые тяжелые вагоны, не имевшие тормозов.
...
То есть в официальном реестре собственников недвижимости Артема Чайки больше не существует. Нет такого человека. Теперь вместо него — ЛСДУ3.
Это не все. Выяснилось, что не только с Артемом Юрьевичем произошла такая оказия. Его брата, бывшего чиновника, а ныне инвестора-грибника, тоже везде переименовали. И несмотря на родственную связь, присвоили ему свой уникальный код (даже круче, чем у брата, по-моему). Игорь Чайка теперь официально — ЙФЯУ9 !
На первый взгляд, начинать разговор об институциональной экономике с человека — странно. Потому что в экономике есть фирмы, есть правительства и иногда, где-то на горизонте, есть еще люди, да и те обычно скрытые под псевдонимом «домохозяйство». Но я сразу хочу высказать еретический взгляд: никаких фирм, государств и домохозяйств нет — есть разные комбинации людей. Когда мы слышим: «Этого требуют интересы фирмы», — надо всего лишь немножко поскрести пальцем и понять, чьи интересы имеются в виду? Это могут быть интересы топ-менеджеров, интересы акционеров, интересы каких-то групп работников, интересы владельца контрольного пакета акций или, наоборот, миноритариев. Но в любом случае нет никаких абстрактных интересов фирмы — есть интересы конкретных людей. То же самое происходит, когда мы говорим: «Домохозяйство получило доход». Да ведь тут начинается самое интересное! Потому что в семье идет свой сложный распределительный процесс, решаются очень непростые задачи, в которых участвует множество различных переговорных сил — дети, внуки, старшее поколение. Поэтому в экономике мы никуда не уйдем от вопроса о человеке. Это обычно называется «положением о методологическом индивидуализме», но название это крайне неудачно, потому что речь идет совершенно не о том, индивидуалист человек или не индивидуалист. Речь идет о том, существует ли в общественном мире что-нибудь, что не складывалось бы из различных интересов людей? Нет, не существует. Тогда надо понимать: а какой он, этот человек?
Отец всей политической экономии Адам Смит считается автором модели человека, которая гуляет по всем учебникам и называется Homo economicus. Я хочу выступить в защиту великого прародителя. Надо помнить о том, что Адам Смит не мог преподавать на кафедре политической экономии, потому что в его время такой науки попросту не было. Он преподавал на кафедре философии. Если в курсе политической экономии он рассказывал про человека эгоистического, то в курсе нравственной философии у него были положения о человеке альтруистическом, и это не два разных человека, а один и тот же. Однако ученики и последователи Смита уже не преподавали на кафедре философии, и потому в науке образовалась весьма странная ущербная конструкция — Homo economicus, которая лежит в основе всех экономических расчетов поведения. В огромной степени на нее повлияла французская просветительская философия XVIII века, которая сказала, что сознание человеческое беспредельно, разум — всесилен, сам человек прекрасен, и если его освободить, то все кругом процветет. И вот в результате адюльтера великого философа и экономиста Смита получился Homo economicus — всеведущая эгоистичная сволочь, которая обладает сверхъестественными способностями по рационализации и максимизации своей полезности.
Эта конструкция живет в очень многих экономических работах XX и XXI веков. Однако человек, который преследует исключительно эгоистические цели и делает это без каких-либо ограничений, потому что он всеведущ, как боги, и всеблаг, как ангелы, — это нереальное существо. Новая институциональная экономическая теория корректирует эти представления, вводя два положения, которые важны для всех прочих построений и рассуждений: положение об ограниченной рациональности человека и положение о его склонности к оппортунистическому поведению.
... Зачитать целиком: Homo oportunisticus
МИД РФ отправил в японскую газету "Санкэй" письмо, в котором содержались рекомендации не давать газете "Санкэй" интервью, поскольку данная газета искажает факты и критикует Россию.
В газету письмо, очевидно, было отправлено по ошибке, и предназначалось, вероятнее всего, для представителей министерств и ведомств РФ.
Главный редактор "Санкэй" Эндо Рёскэ не упустил случая потроллить Машу "Калинка–Малинка" Захарову, разместив в газете ответ:
"С почтением приветствую официального представителя Министерства иностранных дел Российской Федерации г–жу Захарову.
Отправленное Вашем ведомством письмо пришло в московскую редакцию около двух недель назад.
Видимо, письмо адресовалось в одно из государственных ведомств, куда мы отправляли запрос. Но случилось недопустимое и письмо было доставлено нам.
МИД РФ всегда оказывал мне огромную поддержку, и я ни в малейшей степени не собирался накалять обстановку. Наверное, написание таких писем — одна из важных функций Министерства иностранных дел в Вашей стране. Но я категорически протестую против инсинуаций про «искажение фактов».
Больше всего меня беспокоит тот факт, что Министерство иностранных дел, курирующее внешние связи России, великой страны, допускает такие элементарные ошибки, как отправка официального письма не тому адресату. Остается только заключить, что в последнее время государственные учреждения России со рвением раболепно следуют за Его Превосходительством Президентом, что утратили хватку в настоящих делах. Хотелось бы, чтобы в самом сложном из неразрешенных вопросов российско–японских отношений, в вопросе Северных территорий, вы проявили бы максимальную сосредоточенность.
Трёхтомник выступлений Владимира Путина за 15 лет представят сегодня на книжном фестивале у стен Кремля
Как отмечается в аннотации, многотомник «Прямая речь» – это: «скрижали, на которые занесены события из истории России, своеобразный портрет эпохи, который нужен сегодняшним россиянам – губернаторам, депутатам, мэрам, историкам и студентам» – конец цитаты. Один том книги в интернете сейчас стоит около полутора тысяч рублей, отмечает «Интерфакс».
Основная идея ненасильственного сопротивления состоит в том, что любая власть, насколько бы сильной она ни казалась, держится всего на одном гвозде, который и нужно выдернуть - на наивной вере людей в то, что эту власть нужно слушаться и тогда всё будет хорошо, а иначе - плохо.
В упрощенном виде подразумевается, что нужно платить налоги и соблюдать законы, тогда можно комфортно жить и работать, а иначе прийдут суровые полицейские и посадят вас в тюрьму. А если сопротивляться полицейским, то приедет ОМОН и будет совсем нехорошо. И полицейские с ОМОНом тоже должны выполнять приказы и винтить преступников, а иначе их самих уволят или даже посадят ещё более суровые дяди из ФСБ. И дяди из ФСБ должны выполнять приказы, иначе за ними прийдут полицейские. А если и полицейские, и спецслужбы решат вдруг проявить самодеятельность, то на этот случай есть армия. А если армия..
В конечном счёте общество напоминает Уробороса, вцепившегося в свой собственный хвост. Мы сами заставляем себя подчиняться власти. Точнее, большинство заставляет меньшинство подчиняться власти, отвечающей интересам большинства. Если власть интересам большинства не соответствует, то она, исходя из этой логики, теряет опору и разрушается.
Как же тогда даже откровенно диктаторским режимам, гарантированно не приносящим пользу большинству населения своей страны, удаётся держаться у власти десятилетиями? Есть несколько интересных нюансов.
Во-первых, большинство может просто не знать, что оно - большинство. Фальшивая статистика и тенденциозная пропаганда могут создавать у миллионов людей устойчивое впечатление, что каждый из них принадлежит к жалкой и малочисленной горстке отщепенцев. Чтобы разобраться в этом обмане, нужно время. Это как когда спрашиваешь своих знакомых, кто из них голосовал за Единую Россию, и выясняется, что никто этого не делал, а по телевизору показывают пресловутые 86%. Начинаешь сомневаться и думать, что просто круг общения у тебя такой специфический подобрался - сплошные диссиденты-карбонарии. Прислушиваешься к разговорам в магазине, общественном транспорте, с таксистом разговариваешь и с сантехником, но и тут не находишь никого, кто поддержал бы ЕдРо. И вот тут возникают интересные вопросы.
Во-вторых, большинство может обманываться относительно того, насколько происходящее соответствует его интересам просто в силу своей ограниченности, иррациональности, короткой памяти и неспособности думать на несколько шагов вперёд. Этим прекрасно пользуются популисты:
- Падают доходы? Затокрымнаш!
- Санкции? Это они завидуют нашему величию, но мы им покажем!
- Рушится экономика? Мы уже оттолкнулись от дна и встаём с колен!
- Воруют чиновники? Везде так, а у них ещё и негров линчуют!
- А ещё мы удвоим ВВП, дадим каждому по квартире и вообще всё будет хорошо!
- Что, уже всё это обещали? Но в этот-то раз точно получится!
Какими разумными ни были бы отдельные люди, общество в целом напоминает наивного, упрямого и туповатого ребёнка с дефицитом внимания. Дай ему блестящую погремушку - и он забудет обо всём. Для него нет ни прошлого, ни будущего - только здесь и сейчас. Объяснить ему что-то серьёзное очень сложно - приходится выбирать самые простые слова и повторять их много раз, подкрепляя конкретными примерами, - но сделать это абсолютно необходимо.
...
Я очень скучаю по социализму. При социализме я был по-настоящему счастлив. Я мчался из школы на титановом велосипеде «Калашников», такие были у каждого ученика. Добрый постовой дядя Володя отвлекался от томика Цветаевой и улыбался мне гагаринской улыбкой. Дома я открывал холодильник, который занимал половину огромной кухни и думал, что съесть – пиццу по-тульски, кус-кус с осетриной или фуагра «Гусь Хрустальный». Тут выходила наша соседка по коммуналке, бригадир маляров тетя Шура и ласково журила меня: «Алексис, мон шер! Ты опять перепутал холодильник! Ваш – на мансарде». Я смущался, но тетя Шура трепала меня по голове – ах! Как от нее пахло «Красной Москвой №5» – и говорила: «Но это такой, право, пустяк. Бери что хочешь из моего, я все равно на диете, как Галя Брежнева».
Нам с мамой много раз предлагали переехать из коммуналки в трехкомнатную на проспекте Калинина, но мама отвечала: «Мы же все как семья! И потом - с кем я буду вечерами пить Шато де КПСС?»
Другой наш сосед, дядя Игорь, был генералом КГБ в отставке. Чудесный старикан! Он катал детвору на своей чёрной «Волге», где были теплый ламповый кондиционер и автомат с газированной водой по 3 копейки. Дядя Игорь часто рассказывал мне, как в августе 1968-го сопровождал целую колонну КАМАЗов в Прагу. Они были загружены фруктами: в то лето в Чехословакии случился неурожай. А благодарные чехи поили его бехеровкой с березовым соком. В комнате дяди Игоря вся стена была увешана фотографиями его друзей. Помню большие портреты Вавилова и Мейерхольда с автографами: «Игорю, на память об отпуске в Ялте».
А мы с мамой не очень любили ездить в Крым: нам не хотелось этих огромных отелей, где по вечерам давал концерты Высоцкий и танцевал калинку Барышников. Мы улетали на тихую Колыму, с ее уютными коттеджами. Нам очень нравилась база отдыха имени Берии. Да и подешевле там было, чем в Крыму. Мама работала младшим научным сотрудником и зарплата была небольшая, зато часть ее давали черной икрой и книгами Дюма. А что еще надо? Мы смотрели Чапаева, пели Пахмутову, танцевали Плисецкую. Мы ходили в пионерские походы по горам Афганистана, где играли в “Зарницу”. Мы были счастливы.
…Всё это разрушили враги социализма в 1991 году. На память у меня остался только транзисторный приёмник, по которому я слушаю ночами «Голос СССР». Его глушат, но даже сквозь помехи до меня доносятся эти честные и чистые голоса.
At the height of the Depression, several thousand American emigrants left New York on the decks of passenger liners waving goodbye to the Statue of Liberty, bound for Leningrad.
Over 100,000 Americans had applied for jobs working in brand new factories in Soviet Russia, ironically built for Stalin by famous American industrialists such as Henry Ford.
Those American emigrants who entered the "workers' paradise" were certain that they were leaving the misery of unemployment and poverty behind them. They considered themselves fortunate.
Their optimism would prove to be short-lived. Most were stripped of their American passports soon after their arrival.
Considered suspect by Stalin's paranoid totalitarian state, the foreigners were swept away in the Terror.
The American jazz clubs, the baseball teams, and the English-language schools set up in cities across the USSR, would quickly vanish with them.